СОДЕРЖАНИЕ
SCRIPTORIUM
JUSTITIA
ДОКТРИНА ЗАПРЕТА ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ПРАВОМ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ
Несмотря на то что многие государства, суды и представители академического сообщества рассматривают запрет злоупотребления правом в качестве общего принципа права, статус этой доктрины в современном международном праве остаётся предметом напряжённых дискуссий. Запрет злоупотребления правом прочно вошёл в современное международное право в виде договорной нормы ряда универсальных и региональных международных договоров. Приведённая практика таких международных судов, как Международный Суд ООН, Международный трибунал по морскому праву и Европейский Суд по правам человека, разделяет злоупотребление правом и злоупотребление процессом и предусматривает различные правовые последствия для них. В случае злоупотребления правом суд или трибунал должны отказать в удовлетворении требований, основанных на этом праве, в случае злоупотребления процессом такие требования не принимаются к рассмотрению. При этом эти суды не считают злоупотребление правом правонарушением, влекущим международную ответственность. На практике международные суды и трибуналы демонстрируют разную готовность применять запрет злоупотребления правом. С одной стороны, Международный Суд ООН и Международный трибунал по морскому праву отличаются примечательной сдержанностью в этих вопросах. С другой стороны, практика Европейского Суда по правам человека (несмотря на его позицию о том, что этот запрет должен применяться лишь в исключительных случаях) демонстрирует тенденцию к расширительному толкованию судом соответствующей статьи Конвенции. В отношении правового статуса запрета злоупотребления правом можно сказать, что он не является общим принципом права, который вытекает из национальных правовых систем, но может при определённых обстоятельствах перерасти в общий принцип в рамках международной правовой системы. Кроме того, признание Судом Европейского Союза запрета злоупотребления правом общим принципом права Европейского Союза уже сейчас даёт достаточные основания для квалификации запрета как регионального общего принципа права согласно выводу 12 Проекта выводов Комиссии международного права «Общие принципы права».
JUS COMMUNE
КОМИССИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА ООН О РЕГИОНАЛЬНЫХ ОБЩИХ ПРИНЦИПАХ ПРАВА: ПОПЫТКА ПРИМИРИТЬ УНИВЕРСАЛИЗМ И РЕАЛЬНОСТЬ
С момента появления в 1920 году в Статуте Постоянной палаты международного правосудия термина «общие принципы права, признанные цивилизованными нациями» в доктрине не утихают споры об их значении, порядке формирования, идентификации и сфере применения. Обилие литературы, посвящённой общим принципам права, говорит скорее о разнообразии существующих мнений, а не о наличии уже сложившегося консенсуса по этим проблемам, включая вопрос о существовании общих принципов права с ограниченной территориальной сферой применения («региональных общих принципов права») и их роли в современном международном праве. К сожалению, подход Комиссии международного права ООН, нашедший отражение в Проекте выводов об общих принципах права 2025 года, не даёт чёткого ответа на вопрос о существовании региональных общих принципов права, хотя и не исключает возможность их появления. Вместе с тем признание на универсальном уровне наличия региональных общих принципов права, наиболее яркими примерами которых являются общие принципы права Европейского Союза, а также формирование Судом ЕАЭС принципов права ЕАЭС, может иметь непосредственный практический положительный эффект. Региональные общие принципы права могут быть применимы к спорам, имеющим региональное значение, кроме того, они могут использоваться для заполнения пробелов в региональных международных договорах, а также для целей их толкования. Такие принципы идентифицируются на основе практики, связанной с конкретным региональным договором или региональной организацией, и могут носить процессуальный или материальный характер. Процесс установления наличия региональных общих принципов может отличаться от порядка, применимого для универсальных общих принципов права, поскольку суды или государства, настаивающие на его применении, должны в первую очередь доказать его локальный особый характер. Всё это показывает, что, несмотря на очевидное намерение Комиссии всемерно поддерживать универсальный подход в международном праве, не замечать складывающуюся на региональном уровне реальность в части региональных принципов было бы контрпродуктивно для авторитета самой Комиссии, а также для признания государствами, национальными и международными судами итогов её работы в части общих принципов права.
OPINIO JURIS
JUS COGENS: КАК ИЗМЕНИТЬ МИР (СТАНЕТ ТОЛЬКО ХУЖЕ)
В статье анализируется эволюция концепции jus cogens: от её первоначального появления в международном праве как абстрактной новации до современного наполнения конкретным содержанием. Рассматривается, как формирование и развитие данной категории связано с различными интеллектуальными традициями — от естественно-правовых и позитивистских моделей до критических и постколониальных подходов. Особое внимание уделяется роли Комиссии международного права ООН, которая в 2022 году предложила открытый перечень норм jus cogens. Авторы показывают, что этот перечень одновременно стимулирует дальнейшие дискуссии и создаёт риски: с одной стороны, восприятия его как закрытого канона, блокирующего развитие, с другой — чрезмерного расширения, способного снизить ценность и чёткость концепции. Исследование опирается на историко-доктринальный и институциональный анализ, на практику Международного Суда ООН и других международных судов и трибуналов, а также на позиции государств, в которых прямо затрагивается вопрос об императивном характере норм. Дополнительно учитываются социальные и культурные аспекты, примеры региональных инициатив и альтернативных форм правосудия, в том числе практики, основанные на признании опыта пострадавших. Важным элементом является и сравнительная перспектива: национальные правовые традиции — романо-германская, англо-американская, социалистическая и другие — оказывали существенное влияние на интерпретацию императивных норм и продолжают формировать рамки современного восприятия jus cogens. Авторы приходят к выводу, что jus cogens утвердилось как системообразующая категория международного права и одновременно как элемент международного правопорядка, выполняющий охранительные и превентивные функции. При этом жизнеспособность концепции связана с сохранением её открытости к обновлению в духе «плюралистического универсализма», то есть через поддержание сбалансированного институционального диалога и признание многообразия опыта. Попытки же превратить jus cogens в универсальный инструмент «усовершенствования мира» без опоры на практику и консенсус, напротив, могут привести к девальвации и ослаблению концепции, что в конечном итоге лишь усугубит положение вещей.
JUS CRIMINALE
ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ИНДИВИДОВ ОБЩИМИ ПРИНЦИПАМИ ПРАВА?
ЧАСТЬ 1: ПРИНЦИП NULLUM CRIMEN SINE LEGE («НЕТ ПРЕСТУПЛЕНИЯ БЕЗ УКАЗАНИЯ НА НЕГО В ЗАКОНЕ»)
Институту уголовной ответственности индивида присущ ряд принципов, характеризующих и уточняющих его содержание, причём как на внутригосударственном, так и на международном уровнях. В частности, к ним относятся такие принципы, как nullum crimen sine lege («нет преступления без указания на него в законе»), non bis in idem («не дважды за одно и то же») и nullum poena sine lege(«нет наказания без закона»). Значение этих принципов велико, однако их односторонняя идеализация привела к появлению в научных исследованиях выводов о том, что такие принципы имеют в рамках любой правовой системы одинаковое содержание, а потому являются общими принципами права по смыслу пункта «с» статьи 38 Статута Международного Суда ООН. Однако современное закрепление содержания этих принципов в уголовном праве разных государств и в международном праве не даёт оснований согласиться с этим утверждением. В статье основная аргументация в обоснование этой позиции сконцентрирована на принципе nullum crimen sine lege, в соответствии с которым преступлением считается лишь то деяние, которое на момент своего совершения уже было предусмотрено в качестве такового уголовным законом государства. Дело в том, что понятия преступления (и оснований уголовной ответственности), существующие на данный момент в национальном праве абсолютного большинства государств, вступают в прямое противоречие с признанием за международным правом способности самостоятельно криминализировать те или иные деяния физических лиц. Как следствие, преступлением может оказаться деяние, которое не предусмотрено уголовным законом данного государства. Поскольку общие принципы права по своему содержанию должны совпадать между собой как в национальном, так и в международном праве, в статье делается вывод о том, что на современном этапе принцип nullum crimen sine lege не может выступать в этом качестве.
JUS GENTIUM
ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОГО ОБОСНОВАНИЯ КОНТРМЕР ТРЕТЬИХ СТОРОН В СОВРЕМЕННОМ МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ
В статье исследуется один из наиболее спорных институтов современного международного права — контрмеры третьих сторон, применяемые государствами в ответ на нарушения обязательств erga omnes. Основной проблемой является отсутствие чёткого правового регулирования данного института и неопределённость статьи 54 Статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния, которая представляет собой компромиссную «оговорку о сохранении». Исследование анализирует концептуальные основы института, его историческое развитие от классических репрессалий до современных форм принуждения, а также критически оценивает работу Комиссии международного права по данному вопросу. Особое внимание уделяется анализу эволюции доктринальных подходов специальных докладчиков и причинам отказа от первоначальной концепции международных преступлений государств. Детально рассматриваются ключевые решения Международного Суда ООН, включая решения по делам Barcelona Traction и Nicaragua, заложившие основы современного понимания обязательств erga omnes. Методология исследования основана на системном анализе международно-правовых источников, государственной практики и доктринальных позиций с применением элементов критических подходов стран Глобального Юга к международному праву. Автор использует строгий двухэлементный тест формирования обычного международного права, исследуя как объективную практику государств, так и субъективный элемент opinio juris. Критически анализируется доктрина «особо затронутых государств» и её влияние на формирование норм обычного права. Результаты исследования демонстрируют отсутствие международного консенсуса о правомерности контрмер третьих сторон. Государственная практика характеризуется избирательностью применения и терминологической неопределённостью, когда государства намеренно избегают использования правовой терминологии, предпочитая такие политические обоснования, как «санкции» или «ограничительные меры». Анализ позиций незападных государств в рамках ООН выявляет масштабное противодействие односторонним принудительным мерам, что подтверждается статистикой голосований в Генеральной Ассамблее. Автор приходит к выводу, что контрмеры третьих сторон представляют собой переходное явление, отражающее кризис традиционных механизмов международно-правового принуждения, а не сформировавшуюся правовую норму. Эффективная защита универсальных норм возможна только через развитие подлинно универсальных институциональных механизмов, основанных на принципе равенства государств и объективных правовых критериях.
LEX MERCATORIA
ПРАКТИКА ПРИМЕНЕНИЯ МЕТОДА ДИСКОНТИРОВАННОГО ДЕНЕЖНОГО ПОТОКА ДЛЯ РАСЧЁТА КОМПЕНСАЦИИ В ИНВЕСТИЦИОННЫХ СПОРАХ
Проблема установления размера компенсации при разрешении инвестиционных споров между иностранными инвесторами и государствами — реципиентами инвестиций вызвана произошедшим в последнее десятилетие резким ростом сумм, присуждаемых инвесторам по итогам рассмотрения споров, а также отсутствием предсказуемости и последовательности в отношении применяемых арбитрами методов расчёта. Зачастую необходимость выплаты присуждённой инвестору компенсации ложится тяжким бременем на бюджет государств-ответчиков, оказывая значительное воздействие на их финансы, а также увеличивая общую задолженность развивающихся и наименее развитых стран. Детальный анализ тренда общей инфляции арбитражных решений показывает, что это многофакторный процесс, который не может быть объяснён лишь общемировой инфляцией, увеличением среднего размера инвестиционных проектов или растущими исковыми требованиями, заявляемыми инвесторами. Стремительный рост размера компенсации, по мнению авторов, в значительной степени связан с использованием арбитрами для расчёта рыночной стоимости инвестиций и связанной с этим суммы компенсации метода дисконтированного потока ожидаемых в результате деятельности предприятия денежных средств в ходе полной реализации инвестиционного проекта, который на сегодняшний день является наиболее популярным среди заявителей и арбитражных трибуналов. Подобная тенденция, в свою очередь, также стимулирует заявителей предъявлять завышенные требования к государству, в том числе за счёт применения заявителями и привлечёнными ими экспертами новых и малодоступных для понимания большинством арбитров методов расчёта получаемого дохода и применяемых ставок дисконтирования. При этом отмечается, что методы расчёта ущерба, используемые при арбитражном рассмотрении инвестиционных споров, отличаются от методов, применяемых в других отраслях международного права, а метод дисконтированного денежного потока остаётся наиболее сложным в использовании, поскольку требует прогнозирования и, следовательно, многочисленных допущений и предположений. Сложившаяся ситуация поставила государства перед необходимостью её адекватной оценки и выработки ответной реакции на такой подход арбитражных трибуналов. Площадкой для этого послужила Рабочая группа III ЮНСИТРАЛ по реформированию системы урегулирования споров между инвесторами и государствами, в рамках которой предпринимаются попытки ограничить применение арбитрами метода дисконтированного денежного потока, несмотря на то что практическая реализация этих предложений остаётся проблематичной.
FORUM INCOGNITUM
ПРАВОЗАЩИТНЫЙ МЕХАНИЗМ СНГ: КРИТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КОМИССИИ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Комиссия по правам человека СНГ — региональный правозащитный орган, начавший свою деятельность в 2023 году, спустя тридцать лет после принятия Устава СНГ. Появление Комиссии стало попыткой восполнить пробел в институциональной архитектуре СНГ, где долгое время отсутствовал специализированный механизм по защите прав и свобод человека. Данное исследование посвящено критическому анализу деятельности Комиссии. Учитывая потребность российских граждан в эффективной защите их прав после выхода страны из юрисдикции Европейского Суда по правам человека, автор анализирует причины выбора именно СНГ (а не более устойчивых структур — ЕАЭС и ШОС) в качестве платформы для правозащитного диалога между государствами евразийского региона. При этом отмечается, что, несмотря на экзистенциальный кризис организации, создание Комиссии может придать новый импульс развитию СНГ, повысив его авторитет и международную значимость. Потенциально новый орган способен стать связующим звеном между национальными правозащитными системами и международными механизмами, способствуя унификации стандартов в области прав человека на евразийском пространстве. Однако это возможно лишь при условии, что Комиссия разработает эффективные механизмы мониторинга и содействия соблюдению прав человека, что предполагает не только организационно-техническую доработку структуры нового органа, но и политическую волю государств-участников к наделению Комиссии реальными полномочиями. На данный момент её потенциал выглядит ограниченным из-за узкой компетенции и сильной зависимости от воли государств-членов. В заключении исследования формулируются рекомендации по совершенствованию работы органа. Подчёркивается необходимость сделать акцент на Конвенции СНГ о правах и основных свободах человека 1995 года как основном правозащитном документе в рамках организации, а также наладить взаимодействие с неправительственными организациями. Автор приходит к выводу, что без существенных институциональных реформ Комиссия сохранит декларативный характер и не сможет реально влиять на ситуацию с правами человека в регионе. Более того, сохранение статус-кво приведёт к тому, что новый орган будет восприниматься как неэффективный и формальный, что, в свою очередь, может подорвать доверие к нему как со стороны граждан, так и со стороны государств и международных организаций.
JUS ECOLOGICUM
«ОЗЕЛЕНЕНИЕ» ПОЛЁТОВ: КАК ЭКОЛОГИЗАЦИЯ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ВОЗДУШНЫХ СООБЩЕНИЙ ВЛИЯЕТ НА МЕЖДУНАРОДНОЕ ВОЗДУШНОЕ ПРАВО?
Статья посвящена анализу влияния экологизации правового регулирования воздушных сообщений на современное международное воздушное право. Основное внимание уделено Системе компенсации и сокращения выбросов углерода для международной авиации (CORSIA), разработанной Международной организацией гражданской авиации, и её взаимодействию с международным экологическим правом. Цель исследования — определить, как экологизация авиации трансформирует традиционные нормы международного воздушного права, а также выявить возникающие правовые коллизии и институциональные противоречия. Автор ставит задачи изучить фрагментацию международного права в контексте CORSIA, определить юридическую силу стандартов Международной организации гражданской авиации и оценить соотношение региональных и универсальных механизмов регулирования. Методологическую основу работы составляют формально-юридический и сравнительно-правовой методы; при изучении доктринальных источников, практики международных организаций и судебных органов применялся системный подход. Особое внимание уделено Консультативному заключению Международного трибунала по морскому праву об изменении климата, которое прояснило юридическую силу Приложений к Чикагской конвенции. Логика рассуждений строится вокруг трёх ключевых вопросов. Во-первых, автор рассматривает взаимодействие международного воздушного и экологического права, отмечая, что CORSIA, несмотря на попытки гармонизации двух отраслей международного права, создаёт нормативные коллизии, особенно в части принципов дифференцированной ответственности и недискриминации. Во-вторых, исследуется юридическая сила CORSIA как Приложения к Чикагской конвенции. В-третьих, анализируется конфликт между экологическими инициативами Европейского Союза и универсальными нормами международного воздушного права, который наиболее чётко прослеживается в решении Суда Европейского Союза по вопросу об экстерриториальном применении системы торговли на выбросы в области авиации. По результатам исследования автор приходит к выводу, что CORSIA является достаточно успешной попыткой установления баланса между противоречащими ценностями международного экологического и международного воздушного права. Вместе с тем эффективность CORSIA будет зависеть от политической воли отдельных государств, так как Приложения к Чикагской конвенции per se не устанавливают международно-правовых обязательств. Автор, исходя из анализа экологических инициатив Европейского Союза, констатирует, что региональные механизмы экологизации воздушных сообщений могут содержать обязательства, противоречащие универсальному международному воздушному праву. В этой связи перед международным сообществом стоит задача по гармонизации универсальных и региональных механизмов сокращения выбросов углекислого газа от гражданской авиации.