СОДЕРЖАНИЕ
PRAXIS
RES JUDICATA
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА: ОБЗОР ПОСТАНОВЛЕНИЯ ПАЛАТЫ ОТ 7 ИЮНЯ 2022 ГОДА ПО ДЕЛУ МРО «ТАГАНРОГ» И ДРУГИЕ ПРОТИВ РОССИИ (ЖАЛОБЫ № 32401/10 И 19 ДРУГИХ)
В постановлении по делу МРО «Таганрог» и другие против России (жалобы № 32401/10 и 19 других) Европейский Cуд по правам человека рассмотрел жалобы нескольких сотен религиозных организаций свидетелей Иеговы и их индивидуальных членов на применение в отношении них российского законодательства о борьбе с экстремизмом. Европейский Суд в своём постановлении раскритиковал определения понятий «экстремизм» и «экстремистская деятельность» в российском законе, указав, что они не соответствуют требованиям законности ввиду чрезвычайно широких формулировок, позволяющих признавать экстремистскими любые действия и высказывания даже в отсутствие каких-либо проявлений ненависти или вражды. Европейский Суд также отметил, что заявления о господстве какой-либо религии над другими и ненасильственные призывы к переходу в неё являются обычными проявлениями права на свободу религии. Европейский Суд признал, что решения о принудительной ликвидации российских религиозных организаций свидетелей Иеговы не были основаны на законе, а также лишили верующих возможности совместно исповедовать свою религию и осуществлять религиозную деятельность. Он также отметил формалистский подход российских судов к рассмотрению дел о признании экстремистскими религиозных изданий свидетелей Иеговы и привлечении к административной ответственности отдельных верующих за их распространение, признав нарушенным право заявителей на свободу распространения информации. Европейский Суд пришёл к аналогичным выводам при рассмотрении жалоб на отзыв лицензии на распространение в России журналов, издаваемых немецким обществом свидетелей Иеговы, и блокировку международного сайта свидетелей Иеговы, отметив, что российские власти не предоставили заявителям никакой возможности исправить вменяемые им нарушения. Европейский Суд также признал нарушенным право на свободу религии тех заявителей, которые были привлечены к уголовной ответственности за осуществление или участие в деятельности «экстремистской» организации после запрета свидетелей Иеговы в России, постановив, что национальные власти фактически лишили их возможности совместно исповедовать свою религию. Конфискация недвижимого имущества свидетелей Иеговы и запрещённых религиозных изданий была признана нарушающей право на уважение частной собственности ввиду несоответствия требованию законности, а изъятие иной религиозной литературы и личных вещей верующих в результате обысков – ввиду отсутствия для этого каких-либо законных оснований. Кроме того, Европейский Суд обязал государство-ответчика прекратить все уголовные дела, возбуждённые против свидетелей Иеговы, и освободить верующих из мест лишения свободы.
SCRIPTORIUM
JUS HOMINUM
ЗАЩИТА ПРАВ ЧЕЛОВЕКА STRICTO SENSU СУДАМИ ИНТЕГРАЦИОННЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ: ОПЫТ СРАВНИТЕЛЬНОГО АНАЛИЗА
Актуальность настоящей статьи обусловлена растущим потенциалом организаций экономической интеграции, которые постепенно включают в свою орбиту сферы компетенции, далеко выходящие за пределы чисто экономических вопросов, – не исключением является и проблематика защиты основных прав. Причиной, которая обуславливает необходимость разработки каталога прав человека в интеграционных объединениях, является то, что рыночные свободы не могут быть реализованы там, где граждане и предприниматели не чувствуют себя защищёнными. Указанная мысль приводит к идее о необходимости обеспечения безопасности и законности в пространстве, которое охватывает организация экономической интеграции. Евразийский экономический союз, договор об учреждении которого был подписан в 2014 году, находится только в начале указанного пути. Расширение компетенции в данном направлении могло бы не только реализовать потенциал интеграционного проекта, но и восполнить пробел, образовавшийся после выхода Российской Федерации из европейской системы защиты прав человека. Можно отметить, что защита основных прав интеграционными объединениями является намного более действенной, чем модель межправительственного сотрудничества, которая основана на поощрении соблюдения прав человека без наличия реальных инструментов их защиты. Методология, принятая классическими международными организациями, в настоящей статье названа «дискурсивным методом», поскольку права человека часто воспринимаются в их стенах только как повод для назидательного дискурса. В то же время во многих организациях экономической интеграции присутствует суд, который часто играет значительную роль в интеграционном строительстве и осуществляет эволютивное (а подчас и креативное) толкование права объединения. Сфера изучения намеренно сужается до защиты судами интеграционных объединений прав человека stricto sensu, то есть тех прав, которые прямо не вытекают из учредительных договоров и не являются по своему характеру экономическими. Последние становятся органичным продолжением учредительных договоров и иных актов объединений, одновременно следуя собственной траектории развития.
ДИАЛЕКТИКА ИНФОРМАЦИОННОЙ ПРИВАТНОСТИ В УСЛОВИЯХ РАЗВИТИЯ ИНФОРМАЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Информационная приватность (под ней в рамках статьи понимается защита персональных данных, составляющих фундамент приватности) и информационная безопасность — два понятия, которые постоянно взаимодействуют друг с другом. Взаимосвязь этих понятий диалектична и представляет собой дилемму, которая не имеет явного правового решения, но требует поиска баланса, который в наиболее критических моментах осуществляют наднациональные судебные органы. В России почва для развития явления информационной безопасности гражданина и общества сформировалась с появлением в РСФСР права на частную жизнь гражданина в 1991 году, до этого существовало исключительно понятие информационной безопасности государства. Новый подход к пониманию информационной безопасности свидетельствует об активной роли, которую гражданин-субъект играет в информационном пространстве. Укрепление информационной безопасности, наряду с активной технологизацией, способно сужать границы информационной приватности субъектов, что порождает либо стимул к отказу от частной жизни и защиты своих персональных данных вообще, либо стимул к чрезмерной защите информационной приватности. Оба явления свидетельствуют о низком уровне экзистенциальной безопасности граждан и о потребности поиска баланса между частной жизнью и объективной и субъективной сторонами безопасности. В рамках статьи автор обращается к решениям ЕСПЧ и Суда Европейского Союза, обозначая их роль в укреплении национальной информационной безопасности ЕС, исследует подходы ЕСПЧ к пониманию безопасности, права на частную жизнь, а также американские и российские судебные решения, оказавшие влияние на определение права на частную жизнь и права на защиту персональных данных. Делается вывод, что «смерть частной жизни» связана с кризисом самоопределения субъекта, вызванным информатизацией и наделением информации экономической ценностью. Данный кризис, в свою очередь, стимулирует развитие объектной стороны информационной безопасности, вслед за которой станет возможным укрепление субъектной стороны экзистенциальной безопасности. Автор предполагает, что при наличии у гражданина и общества устойчивой субъектной стороны экзистенциальной безопасности произойдёт «реанимация» права на частную жизнь.
JUSTICIA
ОБЕСПЕЧИТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ В РЕГИОНАЛЬНЫХ СУДАХ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА: СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ
В статье приводится сравнительно-правовой анализ нормативной основы и практики применения обеспечительных мер действующими региональными судами по правам человека – Европейским Cудом по правам человека, Межамериканским судом по правам человека и Африканским судом по правам человека и народов. Отмечается, что, несмотря на высказываемые соображения об идущей конвергенции подходов этих судов в части обеспечительных мер, они заметно различаются у всех трёх судов, что можно объяснить тем, что данные подходы созданы на основе различных международных договоров с разным составом участников и разной степенью детализации вопросов обеспечительных мер. Кроме того, на практику применения обеспечительных мер влияют такие факторы, как продолжительность деятельности и авторитет того или иного суда, а также общий политико-правовой контекст, в котором действуют эти суды, и контекст, в котором принимается решение об обеспечительных мерах. В силу этого на практике наблюдается очевидный плюрализм подходов этих судов к таким вопросам, как цели и критерии применения обеспечительных мер, неразрывность связи принимаемых обеспечительных мер с основным делом, находящимся на рассмотрении суда, а также правовая квалификация неисполнения государствами принятых обеспечительных мер. Кроме того, региональные суды по правам человека, в отличие от, например, инвестиционных трибуналов и Международного трибунала по морскому праву, не применяют в своей практике разработанный Международный Судом ООН критерий правдоподобного наличия прав, о нарушении которых идёт речь в споре, равно как и не исследуют вопрос о том, имеются ли разумные шансы на успех заявителя в основном деле, как это делает Суд Европейского Союза. Всё это повышает риски фрагментации международного права, выражающиеся не только в появлении конкурирующих толкований судами по правам человека сходных норм международного права и противоречащих судебных решений, но и в виде непоследовательности и отсутствия единообразия со стороны таких судов при принятии ими обеспечительных мер.
НЕИЗВЕСТНАЯ «САНКЦИОННАЯ ВОЙНА» И ВОЗМОЖНОСТИ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВОСУДИЯ
В статье рассматривается судебная стратегия, выбранная и успешно реализованная Катаром в виде оспаривания в международных судах введённых против него группой стран односторонних санкций. Отмечается, что вместо одного спора по поводу выполнения Катаром Эр-Риядских соглашений по факту всё было «нарезано» на более мелкие споры по разным отраслевым международным соглашениям, что представляется единственно верным подходом с учётом современного состояния международного права и международного правосудия. Однако у такого подхода есть и вполне очевидные риски в виде возможности появления различных противоречащих друг другу решений. Катар использовал международные судебные разбирательства как средство давления на государства, которые ввели против него ограничения, чтобы фактически принудить их отменить свои ограничения, и эта стратегия себя оправдала. Кроме того, «санкционная судебная война» Катара по-новому высветила некоторые нюансы и проблемы как конкретных судов, так и международного правосудия в целом. В первую очередь необычно и необъяснимо выглядит отход Международного Суда ООН от принятой им же ранее практики придерживаться позиций и толкования, данного Комитетами по правам человека. Уже одно это вызвало критику со стороны представителей академического сообщества, которые упрекнули Суд в том, что он упустил прекрасную возможность ещё раз рассмотреть вопрос о своём взаимодействии с договорными органами по правам человека, оставив открытым вопрос о том, кто же должен быть ведущим в толковании Конвенции. Отдельно стоит отметить, что все задействованные органы международного правосудия уклонились от оценки основного спора о том, было ли на самом деле нарушение со стороны Катара и правомерны ли действия предпринявших меры государств как контрмеры по праву международной ответственности. И тем не менее опыт Катара по обращению в различные международные суды и трибуналы побуждает и будет побуждать другие государства прибегать к международному праву для разрешения конфликтов.
JUS GENTIUM
НЕ ПОСЛЕДНЯЯ ИНСТАНЦИЯ: ЗАКОНОМЕРНОСТИ МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ ГОСУДАРСТВ В ОТНОШЕНИИ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВОСУДИЯ
Практика участия государств в международных судебных процессах очень разнородна, тем не менее некоторые теории допускают выведение единого рационального основания таких практик. В статье предлагается рассматривать в качестве такого рационального основания международно-правовую политику государства. Концепция международно-правовой политики государства основана на представлении о международном праве как о результате активного согласования воль государств. Согласно концепции, государства подходят к участию в развитии международного права стратегически, выстраивая специальную политику в отношении международного права. Проведение такой политики подчинено строгим принципам процесса легитимации позиции государства в международном праве. Проводя международно-правовую политику, государство оказывает влияние на содержание международного права, инициируя принятие новых норм, отвергая или оговаривая предложения других государств, предлагая своё толкование международно-правовых норм, правоприменительной практики. На основе выявленных общих закономерностей феномена международно-правовой политики государства разрабатывается идея международно-правовой политики в отношении международного правосудия. Проблема проведения данной политики заключается в том, что представление международного спора на рассмотрение международным судьям ограничивает активную роль государства по соответствующему вопросу. Не желая получить от международных судей негативное заключение о результатах своих усилий по отстаиванию той или иной международно-правовой позиции, государство настороженно относится к возможностям судебного урегулирования международных споров. Поэтому государство может обращаться к различным правовым инструментам ограничения (или даже исключения) участия в урегулировании международного спора независимых квалифицированных юристов, международных судей или арбитров. Определяющим фактором в отношении государства к международному правосудию по конкретному спору является то, как международный судебный процесс и его результат могут отразиться на возможности утверждения государством его позиции в международном праве. Таким образом, различные решения и действия государств в отношении международного правосудия оказываются подчинены конкретной логике проведения международно-правовой политики государства. Соответственно, актуальные проблемы международного правосудия, такие как прецеденты «противодействия» государств международным судам, могут быть осмыслены уже не автономно, но в системе факторов, включая закономерности международно-правовой политики государства.
HISTORIA
СУДЕБНЫЕ РЕШЕНИЯ XIX – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА: АНТИМОДЕРНИСТСКИЙ АНАЛИЗ
В основе данной статьи лежат два соображения. В соответствии с первым современное международное право является продуктом постмодерна, главной характеристикой которого является упадок метанарративов. Применительно к международному праву это означает отказ от либерального реформаторского проекта, который составлял саму его суть на рубеже XIX и XX столетий, переориентация на обслуживание двусторонних отношений, вытекающий отсюда упадок теории и расцвет судебного права (англ.: case law). Второй тезис состоит в том, что прогресс международного права не обязательно носит линейный характер: вполне возможно, что преодоление того кризиса, в котором оно оказалось сегодня, осуществимо не через развитие существующих идей и институтов, а через реанимацию идей и политических проектов прошлого. Антимодернистский анализ международного права не должен ограничиваться сугубо теоретическим измерением, но может распространяться на правоприменительные практики. В настоящей статье рассматриваются некоторые оригинальные практики и подходы, использовавшиеся международными судами в XIX – первой половине XX века и не используемые ими в настоящее время. Среди них – методы работы с фактами (отказ от редуцирования) и методы толкования международных договоров (приоритет интенционального подхода), регулярный судебный активизм, разрешение спора ex aequo et bono, сочетание судебной функции с примирением, определение правовых режимов по просьбе сторон, отказ от раскрытия мотивов. Автор выделяет некоторые категории дел, удельный вес которых в практике международных судов уменьшился по сравнению с предшествующим периодом, и объясняет причины этого. Среди них – дела, связанные с осуществлением дипломатической защиты, уточнением специальных территориальных режимов, толкованием мирных договоров, правопреемством и некоторые другие. Общий вывод состоит в том, что международные суды первой половины XIX – начала XX века довольно сильно отличались от современных судов. Во-первых, они испытывали значительное влияние естественно-правовой традиции (или её инерции), во-вторых, они использовали не только рациональные, но и харизматические механизмы легитимации, в-третьих, они видели свою задачу не только в толковании и применении международного права, но и в его развитии, и, в-четвёртых, они использовали целый ряд оригинальных подходов и практик. Некоторые из данных практик выглядят архаичными, другие вполне могут быть реабилитированы и использованы современными судами.